(1880-1921)
Статья служит дополнением к главе «Падение вестника» («Роза Мира», книга X, гл. 5).:
«Душевный мрак этих последних лет не поддается описанию. Психика уже не выдерживала, появились признаки её распада»
(Даниил Андреев)
Дмитрий Быков
Безумный Блок
Большинство исследователей и мемуаристов стыдливо избегали ответа на вопрос, отчего умер Блок. Разговор о последних днях Александра Блока неизбежно коснулся бы его разочарования в революции
Умер от отсутствия воздуха, как Пушкин (формулировка из последней публичной речи Блока, писанной к годовщине пушкинской гибели в январе 1921 года) Умер вместе с эпохой. Эти формулы Блок как будто заранее заготовил в помощь ненавистным ему «скучным историкам» будущего.
За неделю до смерти поэта Надежда Павлович, московская его обожательница, подбежала к Корнею Чуковскому в слезах и бурно, быстро, несвязно заговорила о том, что для Блока все кончено. Чуковский выразился в том смысле, что надо надеяться, не все потеряно... Павлович зашептала ему на ухо.
Никому не говорите... уже несколько дней... он сошел с ума!
Впрочем, Чуковский и сам замечал за Блоком признаки если не безумия, то постепенного распада личности. Именно из его мемуаров мы знаем, как Блок в конце жизни мог пройти мимо давнего и доброго знакомого, не заметив его и не поклонившись; мог дважды подряд отправиться в одно и то же учреждение или пойти на собственный вечер на другой день после того, как отчитал на этом вечере свою все сокращавшуюся, тяготившую его самого программу...
Не следует путать эти странности, явно клинические, с невинными и даже обаятельными чертами его характера в сравнительно благополучные годы. Так, в восемнадцатом, когда Блок еще «слышал звуки», ощущал веяния стихии, - Горький увидел на лестнице во «Всемирной литературе», как он пропускал кого-то впереди себя, учтиво поклонившись и указывая рукою на верхний пролет лестницы. Там, однако, никого не было.
Ко всему прочему Блок в последние годы задумывал сразу две пьесы - одну о Христе, другую о мелкопоместном дворянстве - и мог часами репетировать про себя мизансцену и разыгрывать диалоги. Но одно дело игры с воображаемым двойником, другое - блоковская выключенность из жизни и нараставший аутизм. Он не только знакомых, но и близких друзей переставал узнавать - может быть, и сознательно.
Исследователь блоковской поэтики Александр Эткинд утверждает, что причиной смерти Блока стал сифилис. Впрочем, филолог прибегает к эвфемизму: та болезнь, от которой умерли любимые им Ницше и Врубель и которая так страшно воплощает в себе связь любви и смерти.
О блоковском сифилисе в последние годы говорят все настойчивей. Дело здесь не только в болезненном интересе к интимной жизни великих, но и в утрате ключа к стихам Блока. Магия их тускнеет вместе со временем. Восстановить подтекст стихов Блока сейчас очень трудно. Ведь мы живем, по сути, в совершенно другом мире. И только полное непонимание судьбы и творчества Блока может привести к такому грубому, скучному и позитивистскому выводу: мол, умер от сифилиса...
Как бы то ни было, причины смерти Блока много глубже, чем любая физическая болезнь. Кстати, «венерическую» версию не подтверждают и симптомы предсмертного недуга поэта. Более обоснованным выглядит предположение о ревмокардите или грудной жабе: затрудненное дыхание, суставные и мышечные боли, расстройства памяти, стремительная утомляемость, припадки злобы...
Версий было множество, но почти никому не приходило в голову, что блоковская болезнь началась не сразу и что случай его - особый. Грань между душевным здоровьем и безумием у поэта более чем условна. С 1913 года он все реже пишет стихи и после кратковременной вспышки активности практически умолкает в начале 1915-го. До «Двенадцати» Блок почти не писал, переживал депрессию. То, что в юности он называл хандрой, тоской или грустью, со временем трансформировалось в непроходящую усталость и внезапно прорывавшуюся озлобленность.
Блок принадлежал к тем немногим, кому от рождения дан абсолютный слух на любые исторические перемены, чудо непроизвольной, без всякого усилия и пафоса, идентификации с Родиной. Блок едва знал российскую жизнь, но чувствовал ее безошибочно. В его философских работах и в исторической драматургии присутствует ряд неточностей и произвольных толкований - но интуиция выше знания, а тут у него дело обстоит идеально.
Блок во всем видел «тайные знаки», о которых писал много и туманно, но современники понимали его с полуслова. Это трудно объяснить общей экзальтацией или модой на оккультизм. Бывают в истории периоды, когда та или иная страна становится ареной мистерии: там начинают действовать силы, присутствие которых внятно и самому нечуткому обывателю. Что-то огромное кончается, что-то страшное начинается - так чувствовал не только Блок и его окружение, но и те, кто ходил в синематографы и читал исключительно «Сатирикон». В своем ощущении эпохи совпадали люди столь разные, как Бунин и Блок, Черный и Белый, Есенин и Мандельштам. Блоковская же чуткость - и к историческим катаклизмам, и к собственному самочувствию, и даже к настроению собеседника - вообще феноменальна.
Его болезненная чувствительность плохо сочетается с тем образом здоровяка, статного - кровь с молоком - красавца, который мы встречаем во множестве мемуаров. Рослый, с прекрасным цветом лица (оно с годами потемнело, словно какой-то огонь обжег его), Блок на самом деле никогда не отличался крепким здоровьем. От матери он унаследовал нервность и впечатлительность, от отца - ипохондрию, любовь к одиночеству и те самые припадки мизантропии, которые так внезапно накатывали на них обоих.
Блок был подвержен мигреням и приступам слабости, а о тоске и унынии свидетельствует чуть ли не каждая страница его дневника. Лучше всего он чувствовал себя в минуты общественного подъема - неважно, созидательного или разрушительного.
В разгар событий 1905 года он жил в своей усадьбе Шахматове, в Москву и Петербург почти не выезжал. Однако испытывал непроходящую нервную дрожь, сильное возбуждение и писал свои лучшие стихотворения - в том числе « », шедевр, равного которому, на мой взгляд, он не создал ни до, ни после.
В том-то и причина блоковской болезни, что его духовная жизнь мистически совпадала с судьбой России. Когда духовная жизнь России была по-настоящему интенсивной и бурной, Блок - безо всяких внешних связей с реальными событиями - чувствовал подъем и интерес к жизни. По пикам его творческой активности можно написать подлинную российскую историю, из которой станет ясно, что 1901-1902-й, 1905-й, 1907-1908-й, первая половина 1914-го и 1918-го были годами величайшей концентрации духовной жизни. Каждый такой подъем сменялся сонливым спадом. Так что и война 1914 года была, возможно, не началом большого исторического этапа, а концом его, выходом так долго копившегося напряжения. Неслучайно в 1914 году Блок пишет, а в 1915-м публикует «Соловьиный сад» - поэму о сне, о выпадении из реальности. Подлинная история для него и есть чередование сна и яви. А реальные факты - лишь отражение мистической жизни России. Разговоры о русской мистике в последнее время стали общим местом, но что поделать - история и есть по преимуществу категория мистическая.
Болезнь Блока как раз и начинается в 1915-м, когда звуки вокруг него начинают постепенно глохнуть, угасать. А в 1919-м он говорит Чуковскому: «Неужели вы не слышите, что все звуки прекратились?». Под звуками и знаками он понимал приметы высшего, музыкального смысла истории, своеобразные свидетельства его. Но в 1917 году ход истории был насильственно повернут людьми, далекими от этой мистической музыки, и Россия перестала быть ареной мистерии, став местом бедствия.
Одно другому, впрочем, до определенного момента не мешает, но есть бедствия осмысленные и бессмысленные, высокие и низменные. Руины сделались помойкой - и это было началом конца не только для Блока, но и для всех чутких людей его поколения. Вообразите себе человека, всю жизнь слушавшего музыку иных сфер, словно гревшегося в луче, который был направлен на определенную часть суши, - но вот луч переместился, и вместо великого обновления настало великое оледенение, страшная редукция всего и вся, сокращение гаммы - до одной ноты. Так чувствовал себя внезапно оглохший Блок: жизнь больше не звучала как целое. Звуки рассыпались. Смысл был утрачен. Это подтверждала и реальность тогдашнего Петербурга: трава на мостовых и бесчисленные литературные студии в полуразрушенных зданиях...
Однажды мать Блока дожидалась его с одного из заседаний «Всемирной литературы». Внезапно она вскочила с криком: «Сашенька, Сашенька, что же с тобой делается!». Через десять минут вошел Блок - измученный и испуганный, каким его редко видели «Я шел сюда - и из каждой подворотни на меня словно глядели рыла, рыла, рыла», - только и мог объяснить он. Увы, ни бредом, ни кошмаром это не было
Его жизнь укорачивало - при полном отсутствии напряжения «музыкального» - страшное напряжение всех домашних, семейственных связей: Любовь Дмитриевна в последние годы была от него куда дальше, чем мать, - обе друг друга не понимали... Но в жизни Блока все было не просто так, все имело мистический смысл - он и в своем отношении к Родине никак не мог определиться. Какой образ был ему ближе: Россия-мать или Россия-жена? Точнее и горше всех об этой вечной раздвоенности, об этом слишком интимном отношении к стране проживания сказал наш современник, поэт Александр Кушнер:
Отдельно взятая, страна едва жива.
Жене и матери в одной квартире плохо.
Блок умер. Выжили ужасные слова:
Свекровь, свояченица, кровь, сноха, эпоха.
Всего страшнее была именно нарастающая злоба: Блок никогда прежде не знал таких припадков бешенства. Но, утратив контакт с теми сферами, в которых и была единственно возможна его жизнь, потеряв представление о мистической Руси, все глубже погружаясь в хаос, в воронку новой российской истории, - он не мог не злобиться, и эта «черная злоба, святая злоба» была еще единственным живым в нем. Именно ею, а не ожиданиями, надеждами, или сознанием величия момента - продиктованы «Двенадцать» и «Скифы». Злоба эта более чем понятна, если сравнивать блоковскую Россию - «Ходят тучи, да алеют зори, // Да летают журавли» - с тем, что окружало поэта в послереволюционные годы. Ощущение такое, что царила вечная зима, да еще не суровая, а слякотная, знобкая, типично питерская: таким промозглым и бесцветным выглядит мир во всех записях Блока после 1918 года. Кажется, он и не ходил никуда, кроме как на опостылевшую службу да за издательским пайком. А ведь были и работа в театре, и пушкинская речь, и последний роман - с Е.Ф. Книпович, черноглазой восемнадцатилетней красавицей, - но у всех, кто читает позднего Блока, такое чувство, что и погода вокруг него не менялась. Все серо, льдисто, пустынно.
Одна из самых мучительных его записей - о том, как, идя на одно из бесчисленных и ненужных заседаний «Всемирной литературы», он безо всякого повода «толкнул маленького мальчишку». «Прости мне, Господи», пишет он. Есть за что просить прощения: тут уже не просто злоба, но полная неспособность жить дальше. Требуется выход - выхода нет. Он ищет виновного в своих муках, в необходимости ежедневно присутствовать на службе, получать пайки, колоть дрова, дежурить в подъезде, гробить себя поденщиной - и не находит виновного, ибо сам звал, готовил, накликал все это! Так ему кажется. Только в 1921 году, в последнем законченном стихотворении, он скажет ясно и внятно:
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века.
Но тогда, в девятнадцатом, - он задыхался от злобы. Вырывались слова, которых прежде не было, которые прежде испугали бы его самого. «Душно мне, рвотно мне, отойди от меня сатана». И о ком это? О несчастном, жившем за стенкой, и об его дочке, поющей романсы... «Когда она наконец ожеребится?!» О припадках раздражительности у Блока вспоминают все знавшие его; к тому же он стал внезапно выключаться из разговора, переставал слушать собеседника и только бормотал:
Зачем это... к чему это все...
Разрушенная жизнь разрушала сознание. Он не мог ясно мыслить и тем более писать, когда не видел ни Цели, ни смысла происходящего.
Вот один из припадков злобы, о котором с ужасом вспоминала его жена. В кабинете у Блока, где он лежал в последние месяцы, стоял бюст Аполлона Бельведерского. Однажды из кабинета послышался страшный шум. Любовь Дмитриевна, вбежав, увидела Блока с кочергой над грудой осколков. «Я хотел посмотреть, как разлетится эта наглая рожа», - сказал он.
Та же злоба заставляла его швырять в стену пузырьки с лекарствами А может быть, так он просто вымещал ненависть - иначе, чего доброго, мог ударить и кого-то из близких, как ударил того мальчишку... Кем стал этот мальчишка? Как прошла его жизнь? Вот чего мы никогда не узнаем, а ведь для биографии мистика Блока все важно...
Перед смертью он пытается продолжать «Возмездие » - и в последних набросках как будто зазвучала прежняя музыка:
И дверь звенящая балкона
Открылась в липы и в сирень,
И в синий купол небосклона,
И в лень окрестных деревень…
Но и тут - инерция, нанизывание звуков, болезненный самоподзавод; больше четырех строк он записать не может.
Страшно изменилась его внешность: абсолютно темное, как сухое дерево, лицо; глаза, словно затканные паутиной; хромота...
Это не он сходил с ума - это вектор российской судьбы исчез, и все, что происходило дальше, было лишь гальванизацией трупа. Сейчас нам по-новому понятно его тогдашнее состояние. И оттого, может быть, сегодня так внятен Блок поздний, Блок озлобленный: «Ни сны, ни явь», «Русские денди», «Сограждане», «Крушение гуманизма», дневники и записные книжки...
«Я Гамлет. Холодеет кровь...», писал Блок в одном из ранних стихотворений. Это гамлетовское ощущение порванной связи времен и сегодня не покидает Россию.
Великий поэт Александр Блок умер от неизвестной болезни в возрасте 41 года. Смерть его была полной неожиданностью как для родных, так и для врачей. Сам поэт предчувствовал свой уход и старательно уничтожал свои произведения и записки.
Александр Блок (1880-1921) родился в семье дочери ректора Санкт-Петербургского университета и варшавского юриста. В 1903 году он женился на Любови Дмитриевне - дочери Менделеева. Книга его стихов «Стихи о прекрасной даме» посвящена именно ей. В 1909 году Блок испытывает сильное душевное потрясение: умирает его отец, затем - ребенок. Чтобы забыться, поэт уезжает с женой сначала в Италию, затем - во Францию. Вот что он пишет: «Мне очень надоела Франция, и хочется вернуться в культурную страну - Россию, где меньше блох, почти нет француженок, есть кушанья (хлеб и говядина), питьё (чай и вода); кровати (не 15 аршин ширины), умывальники (здесь тазы, из которых никогда нельзя вылить всей воды, вся грязь остаётся на дне».
Вполне вероятно, что его любовь ко всему русскому привела к тому, что в 1917 году поэт отказался от эмиграции, так как считал, что должен быть с Россией в трудные минуты. Он принял советскую власть и согласился на нее работать. Комиссары старались широко использовать имя поэта в свою пользу: его назначали и выбирали на всякие должности в комитетах и комиссиях. Блок практически перестал писать стихи, так как революционные дела его «выпили». Единственно весомым произведением того периода является знаменитая поэма «Двенадцать», о внутреннем содержании которой критики спорят до сих пор. Некоторые считают, что в ней Блок просто воспел революцию, другие же рассматривают это как литературный шедевр: глубокий взгляд изнутри на катастрофу, произошедшую с Россией.
Самой же большой загадкой является его непонятная болезнь и внезапная смерть. Официальный диагноз был поставлен – острый эндокардит. Но просто невероятно, как мог стройный, ясноглазый красавец с хорошим цветом лица сгореть так быстро. По свидетельствам родных, у Блока не было дурной наследственности и он крайне редко обращался к докторам. Поэт Георгий Иванов писал: «Врачи, лечившие Блока, так и не смогли определить, чем он, собственно, был болен. Сначала они старались как-то подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, ему стали впрыскивать морфий».
Вот история его болезни: в апреле 1921 года почувствовал себя неважно. Впрочем, после пережитой зимы с «ежесекундным безденежьем, бесхлебьем», эти недомогания испытывали все жители Петербурга. К нему постоянно приходил доктор Пекелис, который был его приятелем, и ничего опасного в его состоянии не находил.
В начале мая поэт едет в Москву в одном поезде с Корнеем Чуковским, на литературный вечер в Политехнический институт. Чуковский замечает, что Блок разительно переменился, стал «жесткий, обглоданный, с пустыми глазами, как будто паутиной покрытый». На этом злополучном вечере случился скандал.
Когда Блок прочитал отрывок своей поэмы, некто из толпы выкрикнут, что его стихи мертвы. Началась безобразная драка, поэта вывели его друзья и поклонники. Блок после этого происшествия совсем пал духом и, когда приехал в домой, то даже не улыбнулся жене. Ночью Блок очень плохо спал, ему снились кошмары.
17 мая появился озноб: ломило все тело, особенно руки и ноги. Александра уложили в постель, а вечером пришел доктор. Температура была 39, но поэт жаловался только на общую слабость и тяжесть в голове. Доктор прослушал его сердце и обнаружил, что оно увеличено влево на палец и вправо на ½. Впрочем, не было аритмии и отеков. Со стороны органов дыхания и кровообращения Пекелис никакой патологии не выявил. Несмотря на то, что симптомы были более чем странные, доктор высказал единственно возможное предположение, что у Блока возможен острый эндокардит как осложнение после гриппа.
Поэту с каждым днем становилось все хуже, появились сильные боли, которые приводили его в ярость. Однажды он подошел к печке, чтобы согреться. Любовь Дмитриевна стала уговаривать мужа лечь в постель, но он со слезами стал хватать и бить все подряд: вазу, которую она ему подарила, зеркало... Любовь Дмитриевна вспоминала, как однажды он разбил кочергой стоявшего на комоде Аполлона. Немного успокоившись, Блок сказал испуганной жене: «А я хотел посмотреть, на сколько кусков распадется эта грязная рожа».
В дни, когда боли проходили, поэт разбирал и уничтожал архивы, блокноты, записи. Особенно тщательно он старался уничтожить все экземпляры «Двенадцати». После ночей, проведенных в кошмарах, он беспрестанно повторял жене, как в бреду: «Люба, поищи хорошенько, и сожги, все сожги».
В начале июня доктор Пекелис после консультации с другими врачами возбуждает ходатайство о необходимости отправить больного Блока в Финляндию. К ходатайству присоединились Максим Горький и нарком Луначарский.
Политбюро же составило следующую резолюцию: «Блок - натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать его не стоит».
К началу августа Блок уже почти все время был в забытьи, ночью бредил и кричал от страшной боли. Врачи прописали ему уколы морфия, который был в то время обычным обезболивающим, но даже они не помогали. Впрочем, в этот период, после долгих повторных просьб Политбюро разрешило наконец-то выезд в Финляндию. Но для оформления паспорта необходимо было время.
Врачи не знали, что делать. Самуил Алянский вспоминал, что однажды Пекелис передал ему рецепт и попросил принести «лекарства»: сахар, белую муку, рис, лимоны. Но даже на этом рецепте понадобилась резолюция Петрогубкоммуны. Алянский, не застав на месте заведующего, пошел на рынок и сам купил часть продуктов. Но они уже не помогли – в этот день Блок умер, оставив в замешательстве родных, друзей и врачей. На похороны пришли тысячи горожан, и гроб несли шесть километров на руках до Смоленского кладбища, что само по себе было удивительно в голодающем и больном городе.
После его смерти было множество предположений об истинной причине его гибели. Официально – он умер от голода, цинги и истощения. Один литературовед даже сказал, что это был сифилис. Следовательно, при лечении ртутными препаратами произошло отравление организма. Версию лечащего врача мы уже знаем – острый эндокардит. Что же касается Маяковского, Чуковского, Соловьева и других его литературных друзей, то они были убеждены в том, что поэт был отравлен спецслужбами. Кстати, впоследствии Ионов, пытавшийся расследовать причины смерти Блока, был приговорен к расстрелу.
Сам же Александр Блок незадолго до смерти сказал: «Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем». Хоть это не диагноз его роковой болезни, но единственное объяснение странной и безвременной кончины.
Содержимое
Александр Александрович Блок – один из великих представителей классической литературы двадцатого столетия. Потомок дворян, восторженно принявший революцию, не пожелавший эмигрировать, а оставшийся на Родине в самые смутные времена. Наделенный богатым талантом и разносторонними способностями, Александр Блок интенсивно использовался молодой советской властью, которая назначала его на различные должности, что в конечном итоге негативно сказалось на его творчестве и здоровье. Скоропостижная болезнь, а затем и смерть Александра Блока всколыхнула всю интеллигенцию России и была долгое время загадкой для многих поколений.
Вехи жизни и творчества
Александр Блок родился в Российской империи в ноябре 1880 года в городе Санкт-Петербург в семье дворянина. Его отец, Александр Львович, был профессором университета в Варшаве, занимался юриспруденцией, а дядя по отцу занимался государственными делами. Мама будущего поэта, Александра Андреевна, тоже была из интеллигентной семьи, дочерью известного ученого А.Н. Бекетова, ректора университета в Санкт-Петербурге. Однако в браке родители Блока прожили недолго. После развода мать вступила в повторный брак и забрала сына с собой, но оставила ему фамилию родного отца. Отчим был гвардейским офицером и семья поселилась в районе Большой Невки, в отдаленном районе северной столицы.
В 1889 году юноша поступил на учёбу во Введенскую гимназию, которую успешно закончил через 9 лет. Затем он учился 8 лет в Петербургском университете, сначала на факультете юриспруденции, а затем постигал славяно-русские историю и филологию.
Первые стихи маленький Саша написал в пятилетнем возрасте, а в десятилетнем — он уже подготовил два номера журнала «Корабль» и до 1897 года собственноручно, вместе с братьями написал 37 номеров журналов «Вестник». В 16 лет яркие сердечные чувства влюбленности к Ксении Садовской, которая была на 21 год старше его, выплеснулись в ряд лирических произведений. Увлечение в этом возрасте театром было весьма успешным, но непродолжительным.
В 1903 году Александр вступил в официальный брак с дочерью известного ученого Д.И. Менделеева – Любовью. Она стала Музой и героиней его первого сборника стихов, под названием «Стихи о Прекрасной Даме». Несмотря на страстную любовь, супруги иногда позволяли себе общаться с поклонниками на стороне, из-за чего временами вспыхивали небольшие скандалы, но со временем они утихли и семейная жизнь вошла в мирное русло.
1909 год принёс две трагедии в семью Блока: умер отец Александра и ребёнок от Любови Дмитриевны. У Блока впервые появляются проблемы с сердцем. Чтобы отойти от стрессов, супруги уезжают в Европу на отдых, посещая Германию и Италию. Стихи, написанные в Италии и одобренные обществом литераторов ”Академия”, открыли ему возможность стать членом этого содружества.
В летнее время 1911 и 1913 годов Блок снова посещает Европу, но привозит оттуда негативные впечатления о французских нравах. Вышедшая из-под пера автора драматическая пьеса “Роза и крест” была одобрена Станиславским и Немировичем-Данченко, но в театре ее почему-то не поставили.
Революция в жизни поэта
Александр Блок встретил с энтузиазмом революцию в октябре, не пожелал эмигрировать, считая, что может принести пользу России в тяжелое время. Он начал работать в одной из следственных комиссий по расследованию преступлений должностных лиц в должности редактора. После смерти отчима, в 1920 году Александр перевез к себе маму, хотя нельзя сказать, что с его женой они находили общий язык и понимание. Блок был одним из активных представителей искусства, кто согласился сотрудничать с советскими властями. Но, к сожалению, это негативно отразилось на здоровье Александра. Власти старались пользоваться его авторитетом и именем. На протяжении пяти лет назначали поэта на всякие должности в различных комиссиях, комитетах и организациях.
Болезнь и смерть Александра Блока
Нескончаемый большой объём работы был не под силу и без того не слишком здоровому молодому человеку. К тому же, постоянная сырость и холод, недоедание и депрессии подрывали здоровье и силы Блока. К началу 1920 году поэт страдал астмой, цингой и психическими расстройствами. Доктор Пекелис, который жил с ним в одном доме, ничего особо опасного в его состоянии не находил, но рекомендовал пройти полное обследование и серьезно полечиться. Для полноценного лечения Блоку нужно было выехать в Финляндию.
Блок подал заявление в Политбюро партии о выдаче ему и его сопровождающему другу выездные визы весной 1921 года. Но им было отказано. Некоторые историки утверждают, что Менжинский и Ленин сыграли очень негативную, и возможно, роковую роль в судьбе Александра Блока, не давая ему возможность вовремя выехать на лечение, когда еще можно было восстановить силы и вылечить недуги. За Блока хлопотали Максим Горький, Луначарский, Каменев и другие государственные деятели, рассматривая этот вопрос на нескольких заседаниях Политбюро партии. Наконец-то, 23 июля разрешение было подписано, но к тому времени состояние поэта сильно ухудшилось, и Максим Горький попросил дать разрешение на визу жене Блока, чтобы она могла его сопровождать. Согласование затянулось, но несмотря на то, что разрешение было подписано Молотовым 1 августа, Луначарский об этом сообщил только через 5 дней. Но это уже не смогло спасти жизнь известному поэту. 7 августа на 41-м году жизни Александр Блок умер в его петроградской квартире.
По официальной версии причиной смерти Александра Блока стало воспаление сердечных клапанов и сердечная недостаточность. Долгое время ему не могли поставить правильный диагноз, потому как симптомы были очень расплывчаты и многосторонни. Блок буквально за два месяца из относительно здорового человека превратился в разбитого болезнью инвалида, которого мучили страшные боли. Чтобы немного обезболить состояние, ему давали опиум, но это помогало не надолго. Тем не менее, врач кремлевской больницы, которая обследовала пациента еще в апреле, пришла к выводу, что у него малокровие, истощение и сильно выраженная неврастения. Она увидела цинготные опухоли, но не нашла органических повреждений, посоветовала больше лежать и дала препараты стрихнина и мышьяка (что могло бы вызвать токсическое отравление).
7 июня лечащий врач Блока собрал консилиум из нескольких специалистов с профессорской степенью, и они сделали заключение, что больной страдает психастенией и эндокардитом – сердечным заболеванием, которое происходит из-за воспалительных процессов на внутренней стороне миокарда. Врачи понимали, что это неизлечимо, и что дни поэта сочтены.
После кончины Александра Блока ходило много различных слухов о его причинах смерти, некоторые доходили до абсурда, а некоторые были просто непристойными. Много десятилетий общественность не знала точного диагноза и выдвигались различные версии. Некоторые современные ученые медики, собрав все доступные материалы и воспоминания близких современников поэта о времени его болезни, пришли к выводу, что у Александра был подострый септический эндокардит, который был спровоцирован хроническим тонзиллитом. Эта болезнь начинается незаметно и проходит несколько стадий, маскируясь под различные симптомы, похожие с другими недугами. И вылечить поэта в тех условиях было практически невозможно, потому что ещё не были известны антибиотики. Вконтакте
Блок Александр Александрович был рожден в Санкт-Петербурге 28 ноября 1880 года. Его отцом стал Александр Львович Блок, трудившийся в качестве профессора в Варшавском университете, а матерью – переводчица Александра Андреевна Бекетова, отец которой был ректором Санкт-Петербургского университета.
За своего первого супруга мать будущего поэта вышла еще в восемнадцатилетнем возрасте, и вскоре после рождения мальчика она решила разорвать все связи с нелюбимым мужем. Впоследствии родители поэта практически не общались между собой.
В те времена разводы были редкостью и порицались обществом, однако в 1889 году самодостаточная и целеустремленная Александра Блок добилась того, чтобы Святейший правительствующий синод официально расторг ее брак с Александром Львовичем. Вскоре после этого дочь прославленного русского ботаника снова вышла замуж уже по настоящей любви: за офицера гвардии Кублицкого-Пиоттуха. Менять фамилию сына на свою или на замысловатую фамилию отчима Александра Андреевна не стала, и будущий поэт остался Блоком.
Свои детские годы Саша провел в доме деда. Летом он надолго уезжал в Шахматово и через всю жизнь пронес теплые воспоминания о проведенном там времени. Притом жил Александр Блок вместе с мамой и ее новым мужем на окраине Санкт-Петербурга.
Между будущим поэтом и его матерью всегда существовала непостижимая духовная связь. Именно она открыла Саше произведения Бодлера, Полонского, Верлена, Фета и других прославленных поэтов. Александра Андреевна и ее юный сын вместе изучали новые веяния в философии и поэзии, вели увлеченные беседы касательно последних новостей политики и культуры. Впоследствии именно матери Александр Блок в первую очередь читал свои произведения и именно у нее искал утешения, понимания и поддержки.
В 1889 году мальчик начал обучаться во Введенской гимназии. Некоторое время спустя, когда Саше исполнилось уже 16 лет, он отправился с матерью в поездку за границу и пробыл некоторое время в городе Бад-Наугейме – популярном немецком курорте тех времен. Несмотря на свой юный возраст, на отдыхе он беззаветно влюбился в Ксению Садовскую, которой на тот момент было 37 лет. Естественно, ни о каких отношениях подростка со взрослой женщиной речи не шло. Однако очаровательная Ксения Садовская, ее образ, запечатленный в памяти Блока, впоследствии стали для него вдохновением при написании многих произведений.
В 1898 году Александр завершил обучение в гимназии и успешно сдал вступительные экзамены в Петербургский университет, избрав для своей карьеры юриспруденцию. Спустя три года после этого он все же перевелся на историко-филологическое отделение, избрав для себя славяно-русское направление. Обучение в университете поэт завершил в 1906 году. Во время получения высшего образования он познакомился с Алексеем Ремизовым, Сергеем Городецким, а также сдружился с Сергеем Соловьевым, который приходился ему троюродным братом.
Начало творчества
Семья Блока, особенно по материнской линии, продолжала высококультурный род, что не могло не сказаться на Александре. С юных лет он взахлеб читал многочисленные книги, увлекался театром и даже посещал соответствующий кружок в Санкт-Петербурге, а также пробовал свои силы в стихотворном творчестве. Первые незамысловатые произведения мальчик написал еще в пятилетнем возрасте, а в подростковом возрасте он в компании братьев увлеченно занимался написанием рукописного журнала.
Важным событием начала 1900-ых годов для Александра Александровича стала женитьба на Любови Менделеевой, приходившейся дочерью именитому отечественному ученому . Отношения между молодыми супругами были сложными и своеобразными, однако наполненными любовью и страстью. Любовь Дмитриевна также стала источником вдохновения и прообразом ряда персонажей в произведениях поэта.
Говорить о полноценной творческой карьере Блока можно начиная с 1900-1901 годов. В то время Александр Александрович стал еще более преданным почитателем творчества Афанасия Фета, а также лирики и даже учения Платона. Кроме того, судьба свела его с Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус, в журнале которых под названием «Новый путь» Блок делал свои первые шаги в качестве поэта и критика.
На раннем этапе своего творческого развития Александр Александрович понял, что близким ему по душе направлением в литературе является символизм. Это движение, пронзившее все разновидности культуры, отличалось новаторством, стремлением к экспериментам, любовью к загадочности и недосказанности. В Санкт-Петербурге близкими ему по духу символистами были упомянутые выше Гиппиус и Мережковский, а в Москве – Валерий Брюсов. Примечательно, что примерно тогда, когда Блок начал публиковаться в петербургском «Новом пути», его произведения начал печатать и московский альманах под названием «Северные цветы».
Особенное место в сердце Александра Блока занимал кружок молодых почитателей и последователей Владимира Соловьева, организованный в Москве. Роль своеобразного руководителя этого кружка взял на себя Андрей Белый, в то время – начинающий прозаик и поэт. Андрей стал близким другом Александра Александровича, а члены литературного кружка – одними из самых преданных и восторженных поклонников его творчества.
В 1903 году в альманахе «Северные цветы» был напечатан цикл произведений Блока под названием «Стихи о Прекрасной Даме». Тогда же три стиха молодого рифмоплета были включены в сборник произведений воспитанников Императорского Санкт-Петербургского университета. В своем первом известном цикле Блок преподносит женщину, как природный источник света и чистоты, и поднимает вопрос о том, насколько настоящее любовное чувство сближает отдельную личность с мировым целым.
Революция 1905-1907 годов
Революционные события стали для Александра Александровича олицетворением стихийной, неупорядоченной природы бытия и достаточно существенно повлияли на его творческие взгляды. Прекрасную Даму в его мыслях и стихах заменили образы вьюги, метели и бродяжничества, смелые и неоднозначные Фаина, Снежная Маска и Незнакомка. Стихи о любви отошли на второй план.
Драматургия и взаимодействие с театром в это время также увлекали поэта. Первая пьеса, написанная Александром Александровичем, получила название «Балаганчик» и была составлена Всеволодом Мейерхольдом в театре Веры Комиссаржевской в 1906 году.
Тогда же Блок, который, боготворя свою жену, не отказывался от возможности питать нежные чувства к другим женщинам, воспылал страстью к Н.Н. Волоховой, актрисе театра Веры Комиссаржевской. Образ красавицы Волоховой вскоре заполонил философские стихи Блока: это ей поэт посвятил цикл «Фаина» и книгу «Снежная Маска», с нее списывал героинь пьес «Песня Судьбы» и «Король на площади».
В конце 1900-ых годов главной темой работ Блока стала проблема соотношения простого народа и интеллигенции в отечественном социуме. В стихах этого периода можно проследить яркий кризис индивидуализма и попытки определить место творца в условиях реального мира. При этом Александр Александрович ассоциировал Родину с образом любимой жены, из-за чего его патриотические стихи приобретали особую, глубоко личную индивидуальность.
Отказ от символизма
1909 год был очень сложным для Александра Блока: в этот год скончался его отец, с которым он все же поддерживал достаточно теплые отношения, а также новорожденный ребенок поэта и его жены Людмилы. Тем не менее, внушительное наследство, которое Александр Блок-старший оставил своему сыну, позволило тому забыть о финансовых трудностях и сосредоточиться на крупных творческих проектах.
В том же году поэт побывал в Италии, и заграничная атмосфера еще больше подтолкнула его к переоценке сложившихся ранее ценностей. Об этой внутренней борьбе рассказывает цикл «Итальянские стихи», а также прозаические очерки из книги «Молнии искусства». В конце концов Блок пришел к выводу о том, что символизм, как школа со строго обозначенными правилами, для него исчерпал себя, и отныне он испытывает необходимость в самоуглублении и «духовной диете».
Сосредоточившись на больших литературных трудах, Александр Александрович постепенно стал все меньше времени уделять публицистической работе и появлению на разноплановых мероприятиях, которые были в ходу у поэтической богемы тех времен.
В 1910 году автор начал сочинять эпическую поэму под названием «Возмездие», закончить которую ему было не суждено. В период с 1912 по 1913 годы он написал известную пьесу «Роза и Крест». А в 1911 году Блок, взяв за основу пять своих книг с поэзией, составил собрание сочинений в трех томах, которое несколько раз переиздавалось.
Октябрьская революция
Советская власть не вызывала у Александра Блока такого негативного отношения, как у многих других поэтов «серебряного века». В то время, когда , Юлий Айхенвальд, Дмитрий Мережковский и многие другие вовсю критиковали пришедших к власти большевиков, Блок согласился сотрудничать с новым государственным руководством.
Имя поэта, который к тому времени был достаточно хорошо известен публике, активно использовалась властями в своих целях. Помимо прочего, Александра Александровича постоянно назначали на неинтересные ему должности в различных комиссиях и учреждениях.
Именно в тот период было написано стихотворение «Скифы» и знаменитая поэма «Двенадцать». Последний образ «Двенадцати»: Иисус Христос, который оказался во главе шествия из двенадцати солдат Красной Армии – вызвал настоящий резонанс в литературном мире. Хотя сейчас это произведение считается одним из лучших творений времен «серебряного века» русской поэзии, большинство современников Блока высказывались о поэме, особенно об образе Иисуса, в крайне негативном ключе.
Личная жизнь
Первая и единственная жена Блока – Любовь Менделеева, в которую он был безумно влюблен и которую считал своей настоящей судьбой. Супруга была для писателя поддержкой и опорой, а также неизменной музой.
Однако представления о браке у поэта были достаточно своеобразные: во-первых, он был категорически против телесной близости, воспевая любовь духовную. Во-вторых, вплоть до последних лет своей жизни Блок не считал зазорным влюбляться и в других представительниц прекрасного пола, хотя его женщины никогда не имели для него такого значения, как жена. Впрочем, Любовь Менделеева также позволяла себе увлекаться другими мужчинами.
Дети у супружеской четы Блоков, увы, не появились: ребенок, родившийся после одной из немногих совместных ночей Александра и Любови, оказался слишком слаб и не выжил. Тем не менее, у Блока осталось достаточно много родственников как в России, так и в Европе.
Смерть поэта
После Октябрьской революции происходили отнюдь не только интересные факты из жизни Александра Александровича. Нагруженный неимоверным количеством обязанностей, не принадлежащий сам себе, он начал сильно болеть. У Блока проявилась астма, сердечно-сосудистая болезнь, начали формироваться психические расстройства. В 1920 году автор заболел цингой.
В то же время поэт переживал и период финансовых трудностей.
Изнуренный нуждой и многочисленными болезнями, он ушел в мир иной 7 августа 1921 года, находясь в своей квартире в Санкт-Петербурге. Причина смерти – воспаление сердечных клапанов. Похороны и отпевание поэта совершал протоиерей Алексей Западалов, могила Блока расположена на Смоленском православном кладбище.
Незадолго до своей кончины писатель пытался получить разрешение на выезд за рубеж на лечение, однако ему отказали. Рассказывают, что после этого Блок, находясь в трезвом уме и здравом рассудке, уничтожил свои записи и принципиально не принимал ни лекарства, ни даже пищу. Долгое время ходили также слухи о том, что перед смертью Александр Александрович сошел с ума и бредил мыслью о том, все ли экземпляры его поэмы «Двенадцать» были уничтожены. Однако своего подтверждения эти слухи не нашли.
Александр Блок считается одним из гениальнейших представителей русской поэзии. Его крупные произведения, равно как и небольшие стихи («Фабрика», «Ночь улица фонарь аптека», «В ресторане», «Ветхая избушка» и другие), стали частью культурного наследия нашего народа.
Не дожив до 41 года, он сгорел за пару месяцев на глазах у близких и друзей - а они гадали, чем же он болен...
Вконтакте
Однокласники
В Александре Блоке многим современникам виделся этакий Аполлон – стройный, кудрявый, ясноглазый, с хорошим цветом лица. Божественный и болезненный – одно с другим как-то никогда не вязалось. Да и никаких "историй болезни" или свидетельств о "дурной наследственности" не было, скорее наоборот, – поэт крайне редко обращался к докторам, казался вполне себе здоровым. Работал беспрерывно, влюблялся, загорался новыми романами и новыми идеями - то "девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется окне", то скифы "с раскосыми и жадными очами".
А потом, в апреле 1921 года почувствовал себя неважно. 17 мая слег с температурой. Через 78 дней, 7 августа скончался, оставив в недоумении и родных, и врачей.
Вот что записал в те дни другой поэт, Георгий Иванов: «Врачи, лечившие Блока, так и не смогли определить, чем он, собственно, был болен. Сначала они старались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, ему стали впрыскивать морфий... Но отчего от умер?
«Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем». Эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, быть может, единственный правильный диагноз его болезни».
А есть ли другое, не только поэтическое объяснение?
Краткая история болезни
К началу весны 1921-го, после пережитой зимы с ее «ежесекундным безденежьем, бесхлебьем, бездровьем», Блок чувствовал себя неважно, страдал от цинги и астмы. Но работал по-прежнему. Доктор Пекелис, живший с ним в одном доме, ничего уж смертельно опасного в его состоянии не находил.
Поездку в Москву - в начале мая - поэт отменять не стал. Вот что вспоминает Корней Чуковский, сопровождавший поэта в дороге: «Передо мной сидел не Блок, а какой-то другой человек, совсем другой, даже отдаленно не похожий на Блока. Жесткий, обглоданный, с пустыми глазами, как будто паутиной покрытый. Даже волосы, даже уши стали другими».
На вечере Блока в Политехническом институте случился скандал, кто-то крикнул, что его стихи мертвы, началась свалка, поэта вывели, заслоняя собой, друзья и поклонники. Настроения это явно не улучшило.
В Петрограде его встречала жена, Любовь Дмитриевна (она же, кто не помнит, - дочь великого химика Менделеева): "Он не улыбнулся ни разу - ни мне, ни всему; этого не могло быть прежде».
Из воспоминаний жены поэта:
"17-го мая, вторник, когда я пришла откуда-то, он лежал на кушетке в комнате Александры Андреевны (матери Блока, - Ред.), позвал меня и сказал, что у него, вероятно, жар; смерили - оказалось 37,6; уложила его в постель; вечером был доктор.
Ломило все тело, особенно руки и ноги - что у него было всю зиму. Ночью плохой сон, испарина, нет чувства отдыха утром, тяжелые сны, кошмары (это его особенно мучило)».
Из воспоминаний доктора Александра Пекелиса:
«При исследовании я обнаружил следующее: температура 39, жалуется только на общую слабость и тяжесть головы; со стороны сердца увеличение поперечника влево на палец и вправо на 1/2, шум не резкий у верхушки и во втором межреберном промежутке справа, аритмии не было, отеков тоже. Со стороны органов дыхания и кровообращения ничего существенного не обнаружено.
Тогда же у меня явилась мысль об остром эндокардите как вероятном источнике патологического процесса, быть может, стоящего в непосредственной связи с наблюдавшимся у больного в Москве заболеванием, по-видимому, гриппозного характера».
Блоку становилось то лучше, то хуже. Как-то сел у печки - Любовь Дмитриевна стала уговаривать лечь. В ответ он со слезами стал хватать и бить все подряд: вазу, которую подарила жена, зеркало...
Из воспоминаний жены:
«Вообще у него в начале болезни была страшная потребность бить и ломать: несколько стульев, посуду, раз утром, опять-таки, он ходил по квартире в раздражении, потом вошел из передней в свою комнату, закрыл за собой дверь, и сейчас же раздались удары, и что-то шумно посыпалось. Я вошла, боясь, что себе принесет какой-нибудь вред; но он уже кончал разбивать кочергой стоявшего на шкапу Аполлона. Это битье его успокоило, и на мое восклицание удивления, не очень одобрительное, он спокойно отвечал: « А я хотел посмотреть, на сколько кусков распадется эта грязная рожа».
В дни, когда ему полегче, Блок стал разбирать архивы, уничтожать часть своих блокнотов, записей. В другие дни его изводили бессонницы и кошмары.
Вспоминает поэт Георгий Иванов:
«Он непрерывно бредил. Бредил об одном и том же: все ли экземпляры «Двенадцати» уничтожены? Не остался ли где-нибудь хоть один? - «Люба, поищи хорошенько, и сожги, все сожги».
В начале июня доктор Пекелис консультируется с коллегами - профессором П. В.Троицким, доктором Э.А. Гизе. «Было признано необходимым отправить больного в ближайшую Финляндию, - в Grankulla (у Гельсингфорса). Тогда же (в начале июня), тотчас после консультации, возбуждено было соответствующее ходатайство».
Хлопотали с просьбой выпустить поэта на лечение за границу и Максим Горький, и нарком Луначарский. Счет шел на дни, однако... Решение вопроса затягивалось. Политбюро запрещало выезд. Обращались еще и еще раз... Разрешение на выезд все-таки было дано, но слишком поздно. Как раз в день, когда был готов его загранпаспорт, Блок умер.
Вспоминает литератор Евгения Книпович:
«К началу августа он уже почти все время был в забытьи, ночью бредил и кричал страшным криком, которого во всю жизнь не забуду. Ему впрыскивали морфий, но это мало помогало...»
Друг семьи, Самуил Алянский, писал:
«На мой вопрос, как больной, Пекелис ничего не ответил, только развел руками и, передавая мне рецепт, сказал: "Постарайтесь раздобыть продукты по этому рецепту. Вот что хорошо бы получить, - и он продиктовал: "Сахар, белая мука, рис, лимоны".
4 и 5 августа я бегал в Губздравотдел. На рецепте получил резолюцию зам. Зав. Губздравотделом, адресованную в Петрогубкоммуну. В субботу 6 авгутса заведующего не застал. Пошел на рынок и купил часть из того, что записал. Рецепт остался у меня.
В воскресенье 7 августа утром звонок Любови Дмитриевны: "Александр Александрович скончался. Приезжайте, пожалуйста».
Доктор Пекелис развел руками:
«В заключение невольно напрашивается вопрос: отчего такой роковой ход болезни? ... Если всем нам, в частности, нашему нервно-психическому аппарату, являются в переживаемое нами время особые повышенные требования, ответчиком за которые служит сердце, то нет ничего удивительного...»
Какой же диагноз - точнее
Официальная версия его смерти была такой: Александр Блок умер «от цинги, голода и истощения».
Это был диагноз универсальный для тех лет - от голода, цинги и истощения люди умирали пачками. Но в случае с поэтом, кумиром - которому, вдобавок, и помочь толком не смогли, - этого, казалось, как-то недостаточно. В результате... посмертный диагноз Блоку не поставил разве что самый ленивый исследователь.
Авторитетный ленинградский литературовед заключил, словно припечатал: это был сифилис. И мгновенно нашлись «эксперты», ответившие своей версией: поэт умер от отравления ртутными препаратами, которыми его лечили.
Версии эти, к счастью или к несчастью, уже не услышали ни мать поэта, ни его жена, – первая пережила сына на два года, а вторая умерла в 1939 году.
Было еще заключение доктора Пекелиса: острый эндокардит, вызванный перенесенным гриппом.
Через много лет после смерти поэта, уже в брежневское время, врачи Ленинградской военно-медицинской академии имени Кирова проанализируют все свидетельства болезни Блока, и сделают вывод, что Пекелис прав: «Блок погиб от подострого септического эндокардита (воспаления внутренней оболочки сердца), неизлечимого до применения антибиотиков».
Умер Блок 7 августа. Похороны его, 10 августа, собрали тысячи горожан. И гроб несли шесть километров на руках до Смоленского кладбища: все это было поразительно для голодающего и больного Петрограда, в котором к тому времени разруха выкосила две трети дореволюционного населения. А в сентябре 1944 года прах поэта перенесли на Литературные мостки Волкова кладбища.
И все-таки, выходит, никакой тайны в смерти поэта нет? Эндокардит, и точка? Увы, поэту и правда - дышать было нечем. И от этого поэтического диагноза не уйти.
Поэму «Двенадцать» не поняли, не приняли многие. Шахматово, родовое имение, сожжено. Расстреляны 800 бывших царских офицеров. Одну ночь в 1919-м Блок и сам отсидел в ЧК. Пять полешек по разнарядке на обогрев жилья, пайки хлеба по ордерам. Нависла угроза подселения в квартиру «двенадцати матросов» - Блок переехал с женой в квартиру матери двумя этажами ниже и наблюдал, как жена и мать ссорятся: чья очередь чистить ржавую селедку.
Сейчас любой сказал бы: стресс. Еще в 17-м Блок признавался: "Ничего впереди не вижу, хотя оптимизм теряю не всегда. Все они, «старые» и «новые», сидят в нас самих; во мне по крайней мере. Я же вишу, в воздухе; ни земли сейчас нет, ни неба»...
МНЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТОВ
Смогла бы спасти Блока от гибели сегодняшняя медицина?
На этот вопрос ответила по нашей просьбе врач-ревматолог Ольга Крель, руководитель Санкт-Петербургского института клинической медицины и социальной работы им. М.П. Кончаловского:
С современных позиций можно говорить о смерти поэта, вызванной сердечной недостаточностью в результате эндокардита. Влияние стресса, тем более хронического, как фактора инициирующего и усугубляющего многие патологические процессы в организме, хорошо известно. Тем не менее уверенно диагностировать эндокардит трудно даже сегодня. Почти у половины больных болезнь не распознается...
Наиболее вероятной причиной эндокардита является инфекционный процесс. Часто болеют люди среднего возраста, причем мужчины в два раза чаще, чем женщины. А в периоды социального неблагополучия наблюдается рост заболеваемости. Так, в первые послевоенные годы заболеваемость выросла в 3-4 раза, особенно в пережившем блокаду Ленинграде.